Рихард Вагнер

Несмотря на "умеренный" языковый расизм (О Львiвской опере; чiловеки - правильно чоловiки, то есть мужчины; "хохлов" в галицийском Львове нет - это аксессуар Киева; в опубликованном в интернете укр переводе стоит не пародийное "мене кликати Лоенгрін, і батько мій - Парсіфаль", а "Я – лицар його, і Лоенгріном зовуть мене"), тем более неуместный, что поют по-немецки, рецензия достаточно интересная. Кстати, почему Телрамунд и Элза без мягкого знака - вспоминается старый московский анекдот: музыку Бэлзы слушать нэлзя.
Поскольку автора после прослушивания и просмотра множества постановок "Лоэнгрина", по-видимому, уже тошнит от этого произведения, он/а даже не пытается как-то оценить его львовскую интерпретацию по существу, ограничиваясь описанием декораций, костюмов и муз. исполнения. Правда ли, что концепция данной постановки на самом деле следующая: действие происходит в дурдоме (очевидно, советского типа) и представляет собой маниакальное видение психбольной Эльзы? Такую версию можно прочесть в интернете. Постановщики в интервью порют чушь. Заполняемость зала - за счет туристов: им все равно, какая постановка. К сожалению, у меня не было возможности посетить спектакль - доступна ли его видеозапись?

Во-первых, спасибо вам, уважаемый gustavs, за развёрнутую интересную рецензию на событие, любопытное во всех отношениях, и вам, уважаемая(ый?) tiane, за ценный комментарий.

Во-вторых, поскольку я, как и первый комментатор, постановки не видела, далее будет не столько предположительный разбор самой постановки, сколько критика некоторых "траекторий полёта" вокруг неё, которые вы, дорогие друзья, обозначили. Вопроса будет разбираться преимущественно два - первый установочный скорее для нашего сайта, второй более общий.

1. Об "умеренном языковом расизме"

Я действительно полагаю каждый из ваших, уважаемый gustavs, "языковых расизмов" - а точнее говоря, языковых национализмов - вполне нормальными и умеренными. Проблема в том, что у вас этих национализмов сошлось два. Первый национализм - украинский, с мовой прелестной и не лишённой чувства юмора (хотя, как видите, такой юмор некоторым нашим супер демократичным пользователям показался как раз недостаточно демократичным). Второй национализм - прибалтийский с усиленным подчёркиванием европейской ориентации, но притом желающий продемонстрировать уже обретённое достоинство и толерантную продвинутость в отношении русского языка и всего русского вообще.

Всё это хорошо и замечательно само по себе, но схождение национализмов вышло местами не очень красивое - не идеологически, а чисто эстетически. В результате сложного переплетения импульсов образовались перлы вроде "DIE VERWANDLUNG Kafka-и". Про "Превращение" можно было сказать - и по-русски, и по-немецки, и по-русско-немецки - по меньшей мере, пятью нормальными способами с употреблением "Kafka", "Kafkas", "Кафки". Ведь вы, дорогой gustavs, достаточно хорошо знаете оба языка, чтобы разобраться тут с падежами и знаками препинания. Однако трёхголовый дракон национализма развернул свои бошки в разные стороны - и в результате родилось немыслимое "Kafka-и". Привожу этот пример, потому что в нём драконьи головы разъехались наиболее явно, остальное - с "Элзами" и т.д. - разбирать не буду.

Сюда же относится и не к месту упомянутая "советская оккупация". Речь даже не о том, что здесь любому, побывавшему на Бутовском полигоне или в аналогичном месте, ясно, кто пострадал от этой оккупации больше всего. Да, ребята, нам очень жаль, что вас тоже в этот ужас втянули. Но суть именно в "тоже", а не в ударении на оккупацию, как это подчёркивается у вас. На ваши претензии к нашим вождям логично ответить, что ваши, вас сдавшие, образовались из ваших же недр, и все мы - и вы, и мы - таких вождей не выбирали. В жизни в любой стране - и в маленькой, и в большой - есть свои закономерности, свои плюсы и минусы, всерьёз мериться претензиями по этой теме на самом деле скучно и неумно, а соседей без кунсткамеры взаимных претензий вообще не бывает :))

Но всё это, как я уже сказала, к теме прямо не относится, а относится то, что во время "советской оккупации" ставить Вагнера (за исключением нескольких послевоенных лет) никому не возбранялось. Ставили его редко даже в столицах в основном потому, что именно певческую вагнеровскую традицию поддерживать сложно и затратно. Оно и сейчас так, а в середине двадцатого века, когда немецкие оперы почти повсеместно, если и ставились, то в переводе - фактор меньшей востребованности и большей затратности работал ещё жёстче. И незачем кивать на советскую оккупацию, когда эта ситуация была одинакова и во Львове, и в Эдинбурге, и в Барселоне.

2. По поводу интерпретаций

Здесь я немножко порассуждаю на тему реплики уважаемой tiane, что автор рецензии "не пытается как-то оценить его львовскую интерпретацию по существу, ограничиваясь описанием декораций, костюмов и муз. исполнения. Правда ли, что концепция данной постановки на самом деле следующая: действие происходит в дурдоме (очевидно, советского типа) и представляет собой маниакальное видение психбольной Эльзы?" Хочу подчеркнуть, что это общее рассуждение, никого персонально не касающееся - мы имеем дело с проблемой, на самом деле выходящей за рамки оперы и искусства вообще.

Ключевое слово в приведённом отрывке "оценить" - с уклоном в "осудить" (опять извиняюсь, если в данном случае показалось, но так это чаще всего бывает, об этом "чаще всего" и текст ниже). Так вот первичны в такой постановке вопроса, как уже было сказано, не вагнеровские - и никакие другие оперные или режоперные - постановки. Я ни на секунду не подвергаю сомнения благие намерения режиссёров, например, делающих Тристана и Изольду наркоманами, а Эльзу иногда вместе с Лоэнгрином - пациентами психушки. Постановщики таким образом пытаются, помимо всего прочего, донести до зрителя значимые метафизические и философские обобщения: "Все яркие герои - отщепенцы от стада", "Любовь - наркотик", "Весь наш мир - дурдом" и т.д. и т.п. Тот факт, что зритель, затурканный лавиной масс-медиа негатива и своими заморочками, зачастую не воспринимает этого посыла - по большей части, исключительно его зрительский недогон, и режиссёр тут ни при чём.

Идти на поводу у запуганного обывателя с его жаждой чёрно-белой простоты не может быть целью и задачей искусства. Для ответов на чёрно-белые запросы существует пропагандистский кич, и такой продукции сколько угодно в нижних пластах любого жанра, в т.ч. оперного, и в этом направлении тоже есть своя классика. Но здесь разговор не о закономерностях этого (тоже по-своему нужного) направления, а именно об искусстве, задача которого - заставлять человека расти над собой, преодолевая свои же внутренние препоны. Не ублажать комплексы зрителя, не позволять ему распальцовывать свои понты приобщением к "высоким абстрактным сферам", а заставлять его думать, соотносить, выстраивать новые цепочки взаимосвязей и находить в них своё - часто покаянное, и в любом случае новое - место.

Мысль "А почему это режиссёр вымазал чёрным и сделал известных нам абстрактных романтических героев современными психами и оторвами?" не верна ни с какой достойной внимания точки зрения. Во-первых, потому что хороший герой современен всегда, и претензия к режиссёру тут может быть только в слишком тупом, опять же кичевом осовременивании с акцентом на деталях, лишь убавляющих сложности и неоднозначности героя. Такой крен бывает, что и говорить, хотя зачастую он продиктован какой-то реально значимой современной проблемой, о которой постановщику казалось необходимым высказаться. Во-вторых, потому что не существует в этом мире никакой чёрной краски для героев, которой не содержалось бы в зрителях и о которой этим зрителям не следовало бы подумать. В-третьих, потому что режиссёр, как правило, и не имел в виду ничего такого прямо чёрного - это вы боитесь пациентов психушки и наркоманов, а он вполне отдаёт себе отчёт, что вообще-то они люди не хуже и не лучше других. Это вы цепляетесь зубами за свою зону обывательского комфорта, занося в чёрное не только то, что ей мало-мальски угрожает, но и вообще всё сколько-то сложное и неизвестное - и режиссёр не просто вправе, но и должен разжимать ваши сведённые зубы, открывая вам более широкий горизонт. Ну и в-четвёртых, возвращаясь к началу, потому что совершенно незачем "приникать" к искусству, чтобы и там лишь копаться в привычной конкретике, не видя за костюмными деревьями общечеловеческого леса.

Нет никакого количественного критерия определения художественной ценности постановки. Сколько людей должно выйти из театра, задумавшись над новыми смыслами - сто, двести из тысячи или достаточно десяти? Никто не знает. Качественные критерии, наверное, проще сформулировать: уровень глубины и разнообразия ассоциаций у разных зрителей и горячность дискуссий на выходе - вполне видимые показатели. Если говорят мало и об одном и том же, значит, наверное, вышло плосковато; если много, разное и о разном - наверное, попадание в цель состоялось. Независимо от "среднего градуса" приятия-отторжения. Означает ли отказ от замера этого "среднего градуса", что изысканные абстрактные постановки, которые вызывают восхищение у большинства, не нужны? Отнюдь нет - периодическое упоение, игра на тонких визуальных ассоциациях и и восторг при виде чужого таланта необходимы так же, как периодическое погружение в бездну с посыпанием головы пеплом собственной "тонкости". Можно и сочетать, так тоже делается, но вообще красоты и изыски - во многих случаях вопрос больше материальных возможностей, чем чего-то ещё, к обсуждаемой теме пристёгивать его напрямую некорректно.

Что нафталин с вечным "тосканским задником" и кондовый (по большому-то счёту, тоже уже нафталиновый) минимализм оба плохи - с этим, наверное, никто не будет спорить. Тут важно только понимать, что "тосканский задник" в количестве больше одного в одном отдельно взятом театре всё же хуже, ибо активнее тянет зрителя назад в дремучие века, с чем не только отдельно взятый зритель, но и нормальное общество в целом заинтересовано бороться. А так, вообще, конечно, больше постановок разных - эффектных, провокативных и прекрасных - и да, самое главное, чтобы никто, никогда, ни под каким видом не мог их чиновно запрещать. Но это уже, кажется, точно не про Львовскую Оперу, с чем мы, во всяком случае, её и поздравляем.

Уважаемый, gustavs! Спасибо Вам за Ваш отзыв. Я специально поехал во Львов на премьеру "Лоэнгрина" 2 марта 2019. Даже не думал, что кому-то на этом сайте будет интересно узнать про украинскую премьеру, но раз Вы начали тему, можно я продолжу делиться уже своими впечатлениями.

Кстати, я познакомился с режиссером Михаелем Штурмом, мы с ним даже изредка переписываемся теперь. Он - настоящий Дон Кихот сцены, мечтающий увидеть то время, когда Украина сможет "осилить" Кольцо, вернее, мечтающий поставить своё Кольцо в Киеве, Львове, или Одессе. Снимаю перед ним шляпу! А теперь мои впечатления (без комментариев о самом главном, уважаемый gustavs, - наливают просекко теперь, Вы правы, почти прямо у входа во Львовскую оперу :-)))

Всем, кто меня спрашивал, стоит ли посмотреть «Лоэнгрина» Вагнера во Львовской Национальной Опере, мой однозначный ответ – непременно! И не только потому, что это первая премьера оперы Вагнера в Украине за последние 6 лет после яркого, современного, 3D «Летучего голландца» в Донецке. Львовский «Лоэнгрин» - реальный глоток воды в пустыне замшелых, однообразных украинских оперных постановок.
Оркестр, хор и большинство солистов блестяще исполнили 2 марта божественную музыку Вагнера, повествующую о событиях 17-вековой давности, происходивших в герцогстве Брабант.

Для тех, кто зашел на сайт впервые, пытаясь узнать о "Лоэнгрине": Эльза, дочь почившего герцога, чуть не становится жертвой банальной борьбы за власть. Внезапно появившийся светлый рыцарь Лоэнгрин заступается за неё и зовёт под венец. Девушка счастлива и несчастна одновременно, поскольку рыцарь ставит ей условие, никогда не спрашивать, кто он и откуда. По силам ли ей справиться с искушением узнать неизведанное?

И теперь для всех: повествование на сцене полностью раскрывает сюжет. Режиссёр Михаэль Штурм и художник Матиас Энгельман приоткрывают зрителям подсознание Эльзы. Замкнутое пространство, наподобие тюрьмы или психиатрической больницы, в котором роем мечутся мысли–бестии (жгучие брюнетки и рыжие в смирительных рубашках). Главный врач, смешной, словно из мультфильма, король, должен вынести вердикт. Спроси его скорее, - повторяет на разный лад бесноватая Ортруда. Смирись и верь, - убеждает Лоэнгрин в образе паяца, прибывшего в сопровождении огромного гуся – коммивояжера. Зритель утопает в этом хаосе, а мозг Эльзы закипает: выхода нет!

Любопытно, что в донецкой постановке «Летучего голландца» шестилетней давности
режиссер Мара Курочка тоже представила зрителям сюжет оперы в виде галлюцинаций главной героини Сенты. Похоже, в Украине складывается чёткая тенденция психоаналитическому толкованию либретто маэстро Вагнера…

Мне посчастливилось смотреть премьеру «Лоэнгрина» бок о бок с Михаэлем Штурмом. Видя как режиссер-постановщик трепетно переживает за каждую мизансцену, я не набрался смелости спросить, совпадает ли моё восприятие с его задумкой. А потом решил, а стоит ли нарушать табу Лоэнгрина «никогда не спрашивай», пусть сохранится интрига и останется повод вновь посетить Львов!

Зато Михаэль не постеснялся. Как только Глашатай пропел "Кто к нам сюда на Божий суд пришёл, чтоб Эльзу защитить?", он толкнул меня в бок, и громко закричал: пойдёшь? Я стушевался, не пошёл, пришлось гуся с портфельчиком выводить:-) Если Гусь кому не угодил, вините мою робость!:-) А после спектакля, прочитав мои заметки, Михаэль написал мне, "а мог бы спросить"!

И пара слов от моей жены, отнюдь не поклонницы Вагнера, посетившей со мной премьеру: Женщины страдают от сумасшествия в мозгу, они сами создают хаос своих мыслей, постоянно стремятся избавиться от него, но при этом не могут без него существовать. А любой мужчина, даже самый волшебный, все равно клоун на арене цирка женского сознания. В данном случае мужчина ставит перед женщиной, на первый взгляд, простое условие - не спрашивай, и что из всего этого выворачивает обостренное подсознание Эльзы? Что для мужчины однозначная формулировка, то для женщины повод для оперы на 5 часов! 