Воззвание к человечности: "Золото Рейна" в Зарядье 11 марта 2022 г.

Собрав в Петербурге "полный Байройтский канон", Валерий Гергиев достаточно регулярно балует Вагнером Москву. То угостит своим фирменным "Парсифалем", то смахнёт пыль с архивных полок, и вовсе достанет почти на столетие забытый деликатес, озвучив партитуру "Нюрнбергских майстерзингеров".

Нельзя сказать, что и "Кольцом нибелунга" столичная публика была обделена - в 2005 году перед закрытием на реконструкцию основной сцены Большого театра Мариинский театр представил на ней свою полную сценическую версию тетралогии. Тогда это событие привлекло весь великосветский бомонд, носившийся с "орденами почета" на груди, гласившими "Я был на Вагнере" (хотя мало кто из купивших эти "ордена" досиживал до конца хотя бы одной из опер).

Редкие люди "среднего класса" - представители культурной среды из числа настоящих ценителей вагнеровского гения - могли позволить себе присутствовать на всех четырёх частях цикла. Цены "кусались", и особо отчаянным студентам консерватории (вроде тогдашнего меня) ничего не оставалось, как обращаться лично к маэстро с просьбой о бесплатных пригласительных билетах. К чести маэстро и в благодарность ему надо сказать, что в удовлетворении таких просьб он не отказывал.

С тех пор много воды утекло. Мир изменился. Но Мариинский театр по-прежнему держит "Кольцо" в репертуаре, в любой момент готовый выступить с его гуманистическим посланием. И вот это случилось: 11 марта 2022 г. предвечерие тетралогии дало старт полусценическому исполнению вагнеровского цикла в "Зарядье".

Вместе с изменившимся миром, многое трансформировалось и в отношении к вагнеровскому предприятию. Появление абонемента указывало на ставку на целевую аудиторию. Билеты были доступны. Изменилась и публика. Сейчас среди неё практически нет "случайных людей", не отдающих себе отчёта в том, чтó именно они пришли слушать. При крайне скудной рекламе события, промелькнувшей не ранее полутора-двух недель до открытия цикла, наполняемость "Зарядья" оказалась практически полной, а число "эмигрантов" из зала - почти нулевым.

Люди определённо ждали не просто встречи с медийной персоной Гергиева, но ждали того слова, которое он произнесёт от имени чистого искусства, не знающего никаких национальных, политических и географических границ и коннотаций. Маэстро с коллективом Мариинского театра не подвёл, и озвучил вагнеровское слово предельно доходчиво, аргументированно и убедительно. Более того: он представил интерпретацию, которой я не могу найти равных, будучи свидетелем четырёх Мариинских циклов "Кольца нибелунга" в 2004-2009 годах.

Дело здесь не только в ровном сбалансированном составе солистов и кристально чистом оркестре (кикс условно третьей валторны на исходе второго часа спектакля - не в счёт). Дело в подходе к определяющей для тетралогии теме любви и власти, в отношении к дуализму внутреннего и внешнего, в распределении духовных и материальных ценностей в сложнейшей драматургии этого колоссального музыкально-драматического здания.

Поразила необычная, принципиально новая трактовка роли Альбериха. Для театрального образа алчного похитителя золотого сокровища давно стали трафаретными открытая злоба и ярость, исступлённые гнев и страсть. Здесь мы ничего этого не слышали. Мало кто обращает внимание на то, что Альберих в сущности - не самостоятельный персонаж, а лишь тень самого Вотана, первая стремящаяся к насилию и власти, первая кто осмеливается произнести вслух те мысли, над которыми сам верховный бог поначалу лишь малодушно посмеивается.

Альберих слаб в своей злобе и алчности. Беспомощный в охоте на Дочерей Рейна, он противен их природе и ничтожен не потому, что уродлив, а потому, что не имеет ещё материального подкрепления собственной жажды обладания. Потому не он ведёт игру с водяными девами, а они - с ним. Лишившийся Кольца как атрибута и источника власти, Альберих превращается в ничто, и лишь силой проклятия, перерождаясь в новых поколениях отрекаюшихся от любви, может продолжать своё существование в мире.

Глубоко затаённая в недрах человеческой натуры трагическая тяга к обладанию и самоутверждению ценой отречения от возможности перерождения в любви - вот что было продемонстрировано в образе Альбериха. Образе, вызывающем не осуждение, но сострадание.

Надо сказать, что трактовка, нацеленная на формирование эмпатии по отношению к представителям негативного опыта, чрезвычайно дальновидна и перспективна. Не отвергая носителей зла априори, слушатель становится способен сознательно прожить привнесенные ими эмоции и идеи, на полных правах включая их в психологическую структуру мифа.

Вернёмся к образам основных протагонистов. Вотан в "Золоте Рейна" также не является цельной натурой. Неслучайно в костюмах была акцентирована принадлежность богов и Альбериха к "одной касте". Вотан лишён объемного ви́дения мира, отдавший собственный глаз в обмен на заключение укрепляющего его власть брачного союза с Фрикой. Как и Альберих, он действует не самостоятельно, а через внешние силы. В данном случае, через силы земли - великанов, возводящих горы к облакам ради упрочнения его могущества. Во имя того же могущества Вотан жертвует молодостью духа и красотой, символизируемых Фрейей. Он не способен принимать решения без участия Логе - этого ключевого для концепции тетралогии первоэлемента.

Так кто же такой Логе? Гергиевская интерпретация "Золота Рейна" доходчиво расставляет все точки над "i" и в этом вопросе.
Контраст между беспомощной слабостью, нерешительностью основных носителей властных амбиций, с одной стороны, и головокружительной свободой действий сильного, активного и всепроникающего творческого духа Логе - с другой, - вот что составляет ядро всей драмы.

Логе - вошедшее в тело вагнеровского мифа перевоплощение греческого Логоса. Он - носитель первозданных творческой мысли и интеллекта, которые присущи каждому творению. Они способны быть либо направленными в созидательное русло культуры, либо так и остаться необузданной стихией, разрушающей информационное и физическое пространство. Потому Логе так открыто и бесстрастно ведёт себя со всеми прочими действующими силами. Оценочные суждения не в его природе. Его природа - огонь. Согревающий или всепожирающий - зависит от конструктивной либо разрушительной интенции тех, кто состоит с ним в общении.

Указанием Вотана Логе развязал руки Альбериху. Этим он не замедлил нажать на спусковой крючок механизма уничтожения, который лишил покоя саму Эрду. Земля как носитель идеи цикличности физических процессов, первой ощутила их судьбоносное ускорение, о чём поспешила доложить Вотану.

Хотя печать проклятия лежит на нём, одна светлая мысль делает путь Вотана в Вальгаллу не лишенным смысла. Это мысль о рождении героя, наделённого иной волей. Мысль о герое, которого он снабдит собственным оружием мысли и интеллекта, действующим в беде и необходимости - мечом Нотунгом.

Это первая мысль Вотана ярче и декларативнее всего озвучена в оркестре Гергиева. Это и первая конструктивная мысль Вотана, наметившая путь к формированию его самосознания и сепарации от собственной тени Альбериха. Эта же мысль Вотана остановила Логе на прямом пути в Вальгаллу, и позволила выиграть время, прежде чем разрушительные интенции огненного духа в полной мере дадут о себе знать. Но так ли чиста эта мысль, исходящая от однажды переступившего через любовь? Так ли действенна её энергия, лишённая участия самого Логе?

Ответы на эти вопросы даст "Валькирия". Но уже здесь, в "Золоте Рейна", Валерий Гергиев уверенной рукой императивно закладывает в слушателя те фундаментальные мысли и эмоции, которые традиционно пробуждаются лишь к концу всей вагнеровской эпопеи, и к тому моменту дают обычно слабые основания для веры в искупление.

Сейчас же с самого начала тщательно выстроенной драматургией вагнеровской партитуры Гергиев пытается убедить в том, что на осуждении злобы не построить замок спасения. И даже если время хаоса не преподносит ни малейших ростков надежды на искупление, движение вперёд возможно только путём сострадания и следования созидательному творческому духу. Музыкой Вагнера он пытается показать, что во время хаоса человек утрачивает личностные границы, и лишь безграничная жалость и милосердие могут пробудить в нём утраченную человечность - человечность, к которой Вагнер каждой своей партитурой так страстно взывает.

Итог первого вечера "Кольца нибелунга" в "Зарядье" уже внушает надежду, что воззвание это не напрасно. Иначе мы бы не были свидетелями такого моментального единодушного подъёма всего зала и таких горячих пятнадцатиминутных оваций.